Неточные совпадения
Вам известен он как
автор книги «
Записки об уналашкинском отделе Алеутских островов», изд‹ание› 1840 г. протоиерея (ныне камчатского, алеутского и курильского архиепископа Иннокентия) Вениаминова.
Автор в предисловии скромно называет
записки материалами для будущей истории наших американских колоний; но прочтя эти материалы, не пожелаешь никакой другой истории молодого и малоизвестного края.
Сам
автор постоянно оставался в стороне, до самого последнего времени, когда «Отечествен.
записки» объявили, что Островский вместе с г. Григоровичем и г-жою Евгениею Тур — уже закончил свою поэтическую деятельность (см. «Отечествен.
записки», 1859 г., № VI).
Впервые опубликован в журнале «Время», январь-июль 1861 г. под заглавием «Униженные и оскорбленные. Из
записок неудавшегося литератора» с посвящением М.М.Достоевскому. Текст был переработан для отдельного издания этого же года, при последующих изданиях проводилась только стилистическая правка. Воспроизводится по изданию 1879 г. (последнее при жизни
автора) с исправлением опечаток по предыдущим изданиям. 1859 г.
Каково же было удивление, когда на другой день утром жена, вынимая газеты из ящика у двери, нашла в нем часы с цепочкой, завернутые в бумагу! При часах грамотно написанная
записка: «Стырено по ошибке, не знали, что ваши, получите с извинением». А сверху написано: «В.А. Гиляровскому». Тем и кончилось. Может быть, я и встречался где-нибудь с
автором этого дела и письма, но никто не намекнул о происшедшем.
Эти же люди рассказывали
автору «
Записок», что преступник поведения был совершенно беспутного, ввязался в долги и убил своего отца, жаждая после него наследства.
Наконец, в «
Записках» сказано, что в остроге убийца был постоянно в превосходнейшем, в веселейшем расположении духа; что это был взбалмошный, легкомысленный, нерассудительный в высшей степени человек, хотя отнюдь не глупец, и что
автор «
Записок» никогда не замечал в нем какой-нибудь особенной жестокости.
Так говорит
автор исторической
записки «Historie de la révolte de Pougatschef»; в официальных документах, бывших у меня в руках, я ничего о том не отыскал. Достоверно, однако ж, то, что семейство Пугачева находилось при нем до 24 августа 1774 года.
Неизвестный
автор краткой исторической
записки: Historie de la révolte de Pougatschef [История восстания Пугачева (франц.).] — рассказывает смерть Харлова следующим образом...
Княгиня Варвара Никаноровна, находясь в числе строго избранных лиц небольшого кружка, в котором Журавский первый раз прочел свою
записку «О крепостных людях и о средствах устроить их положение на лучших началах», слушала это сочинение с глубочайшим вниманием и по окончании чтения выразила
автору полное свое сочувствие и готовность служить его заботам всем, чем она может.
Гораздо большее, вероятно, будет раскрыто в другую пору дневником Бенни и его бумагами, а пока это сделается удобным (что, конечно, случится не при нашей жизни), человека, о котором мы говорим, можно укорить в легкомысленности, но надо верить ручательству Ивана Сергеевича Тургенева, что «Артур Бенни был человек честный», и это ручательство
автор настоящих
записок призывает в подкрепление своего искреннего рассказа об Артуре Бенни, столь незаслуженно понесшем тягостнейшие оскорбления от тех, за чьи идеи он хотел жить и не боялся умереть.
Однажды, когда
автор этих
записок и Артур Бенни жили вместе, на одной квартире, покойного Бенни посетил какой-то пожилой человек, весьма скромной наружности, с владимирским крестом на шее.
Автору этих
записок казалось, что Бенни, указав на свое родство с томашовским пастором, может утратить свои преимущества иностранца в России, что с ним, хотя он и натурализованный английский субъект, могут пожелать разделаться как с русским подданным, — но этого ничего не случилось.
Артур Бенни не только не любил никакого нескромного слова и смущался при виде обнаженной женщины на картине, но он положительно страдал от всякого нескромного разговора и не раз горестно жаловался на это
автору настоящих
записок.
В это же время появилось «Дворянское гнездо», и все были увлечены поэтическим, в высшей степени симпатичным талантом его
автора [Роман «Обломов» печатался в четырех номерах журнала «Отечественные
записки», с января по апрель 1859 г.
Здесь рассказаны важнейшие, по мнению
автора, факты из рассказанных в «
Записках».
Поражения, претерпенные от половцев, оправдываются большею частью тем, что мы не могли противиться превосходному множеству. Рассказывая о вероломном убийстве Китана и Итларя половецких (1095),
автор говорит о том, что Владимир Мономах сначала противился этому, но не упоминает ничего о том, что он наконец на это согласился. О походе 1095 года, когда Святополк купил мир у половцев, сказано в «
Записках», что Святополк пошел на них с войском, а они, «уведав о приходе великого князя, не мешкав, ушли».
Кроме этих «
записок» и «Былей и небылиц», в «Собеседнике» помещены еще следующие статьи, писанные Екатериною: 1) ответы на вопросы Фонвизина (ч. III, ст XVII); 2) ответ на письмо к
автору «Былей и небылиц» (ч. VII, ст. XX); 3) письмо неизвестного каноника ignorante bambmelli, по поводу того же письма (ч. VII, ст. X); 4) «Общества незнающих ежедневная
записка», подписанная: «Скрепил известный каноник» (ч. VIII, ст. VI).
Здесь находим, между прочим, несколько черт, обнаруживающих, что
автор «
Записок» заметил права старшего в роде, какие существовали в древней Руси.
Автор «
Записок» не мог оценить еще всей важности поступка Андрея Боголюбского, не взявшего Киева, а оставшегося во Владимире; но он все-таки довольно много останавливается на этом князе и с того именно времени замечает падение важности Киевского княжества.
В таком же роде и другие медали, проектированные
автором «
Записок».
Так, говоря о Владимире,
автор «
Записок» рассказывает всю историю ссоры его с братьями так искусно, что все три князя остаются совершенно правыми, а вина вся падает на Свенельда и Блуда (в «
Записках» — Блюд), которые и не остаются без наказания.
Автор «
Записок» замечает, что здесь, вероятно, баснословное смешано с истиною. «Князьям не дано ли имян народов славян и скифов?
Вот как понимает
автор «
Записок» запутанный вопрос о происхождении руссов и призвании варягов.
Следовавшие затем изгнания князей из Новгорода
автор «
Записок» рассматривает именно с той точки зрения, что одни были верны дому Мономаха, другие же не хотели хранить верности и искали других князей.
Различены два договора Олега 907 и 911 годов (в «
Записках» — 906 и 910, потому что
автор, считая год с сентября, весьма часто расходится с Нестеровым летосчислением с марта), которые до позднейшего времени принимали за один (50).
Говоря о смерти Святослава, «
Записки» утверждают, что он утонул в Днепре во время боя: видно, что
автор боялся, чтобы не унизить достоинства великокняжеского даже рассказом о позоре, учиненном над трупом князя.
Во время Екатерины были, конечно, между писателями люди, которые способны были рассудить о росте так, как, например, рассуждает неизвестный
автор старинной
записки об указных процентах, недавно напечатанной («Чтения Московского общества истории», 1858, кн. II, стр.
[При составлении этой статьи я основывался, особенно до 1815 года, на
записке, сообщенной мне братом покойного, Маркелом Николаевичем Загоскиным. С 1826 г., живя постоянно в Москве и находясь в самых близких отношениях с
автором «Юрия Милославского», я уже рассказываю то, что видел и слышал сам; разные документы и письма были доставлены мне сыном Загоскина, С. М. Загоскиным.]
Напротив, кто обратит внимание на историческое значение
записок С. Т. Аксакова, тот не посетует на
автора за излишнюю растянутость его воспоминаний.
Таким простодушно-правдивым характером отличаются все
записки о детских годах Багрова, и мы ни на одной странице их не нашли, чтобы
автор их усиливался возвысить какою-нибудь художественною прибавкою простую правду своих воспоминаний.
Каждый из этих частных моментов, из этих особенных состояний, внесен
автором в
записки, конечно, потому, что для него самого они имеют все-таки свои оттенки, свои различия, хотя различия эти почти неуловимы для читателя.
Тогда произошла его реабилитация. Московский журнал принадлежал к той же радикально-народнической фракции, как и"Отечественные
записки", где все-таки продолжали иметь против него"зуб"как против
автора"Некуда".
Роман прошел тихо, и только гораздо позднее в"Отечественных
записках", в одной рецензии, где разбирались типы женщин в новейшей беллетристике, было разобрано и лицо героини, но с узкофеминистской точки зрения.
Автор статьи была Цебрикова.
Таких литераторов уже нет теперь — по тону и внешнему виду, как и вся та компания, какая собиралась у
автора"Поленьки Сакс","
Записок Ивана Чернокнижникова"и"Писем иногороднего подписчика".
Раньше, еще в Дерпте, я стал читать его статьи в"Библиотеке для чтения", все по философским вопросам. Он считался тогда"гегельянцем", и я никак не воображал, что
автор их — артиллерийский полковник, читавший в Михайловской академии механику. Появились потом его статьи и в"Отечественных
записках"Краевского, но в"Современнике"он не писал, и даже позднее, когда я с ним ближе познакомился, уже в начале 60-х годов, не считался вовсе"нигилистом"и еще менее тайным революционером.
Тогда
автор"Карамазовых"хоть и стоял высоко как писатель, особенно после"
Записок из мертвого дома", но отнюдь не играл роли какого-то праведника и вероучителя, как в последние годы своей жизни.
И такой талант, как Шатобриан в своих «Memoires d'outre tombe» грешил, и как! той же постоянной возней с своим «я», придавая особенное значение множеству эпизодов своей жизни, в которых нет для читателей объективного интереса, после того как они уже достаточно ознакомились с личностью, складом ума, всей психикой
автора этих «Замогильных
записок».
В"Отечественных
записках", уже к следующему, 1863 году, появилась очень талантливо написанная рецензия, где самого Телепнева охарактеризовали как"чувствительного эгоиста", но к
автору отнеслись с большим сочувствием и полным признанием.
Радость, гордость и ужас охватили меня, когда я прочел это письмо. Нетрудно было понять, что тут в деликатной форме приглашали меня самого: при огромном круге знакомств Толстых странно им было обращаться за рекомендациями ко мне, совершенно незнакомому им человеку; очевидно, я, как
автор «
Записок врача», казался им почему-то наиболее подходящим для ухода за больным отцом, Если же даже все это было и не так, то все-таки после этого письма я имел полное право предложить свои услуги.
Дело еще более осложнялось тем, что я был
автором «
Записок врача».
В этой
записке, по словам Лебединцева, было много умного, дельного и справедливого, так что
автору было за что посидеть под арестом.
Те, кто слушал мои лекции и читал потом их в «Отечественных
записках», припомнят, что
автор «Ругонов» сообщил мне сам все те сведения о своей судьбе, какие я ввел в лекцию об его личности и характере.
История умалчивает, с каким чувством читал граф Алексей Андреевич эту
записку, но только вскоре она вернулась по начальству же к ее
автору с лаконичною, энергичною пометкою самого графа: «Дурак! Дурак! Дурак!»
В исторических сочинениях о 1812-м годе авторы-французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы-русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план Скифской войны заманиванья Наполеона в глубь России и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому-то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на
записки, на проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий.
Я зазнал этого человека в 1865 году, когда Дудышкин напечатал в «Отечественных
записках» одну его статью, которая в публике многим понравилась и привлекла
автору благорасположение обоих редакторов, то есть Ст.